Деревня РЕКА.

Долгое время мы ехали до местам, называемым «каргопольской сушью». Здесь впервые наш путь пересекает река — Чурьега. Раньше говорили про жителей этих мест «родом с реки», и места эти так и называли — «река». Поэтому и село, отмечая новую достопримечательность пейзажа, называется «Река». Люди из этой деревни испокон веков были бойкими и зажиточными, умели «приколонуть» деньгу разными промыслами: кожевенным, деревообделочным. Было здесь много рукодельниц: белошвейки, вышивальщицы бисером и золотом, добывали здесь и речной жемчуг,
которым украшали кокошники.

Вот что рассказывает про Реку местный краевед Пятунин в своих очерках «Каргопольщина в прошлом и настоящем» /1924г/.

«Село Река, где я провел свои детские годы, находилось в тридцати верстах от Каргополя… В настоящее время это большое селение, имеющее до тысячи дворов… Речане-кожевенники до сих пор известны по всему Каргополью. Это большей частью староверы-начетчики, люди строгих правил и трезвого поведения… Дома у них крепкие, в два этажа, с расписными ставнями. В деревне они пользуются большим уважением: и стар и млад ломит шапку перед таким человеком. Колесники же представляют совершенную противоположность кожевникам. Они любят  испить, пройти по деревне с веселой песней, «артельные ребята». Зато и домишко у них покосился набок, скот тощий, поле жидкое. Но большой нужды колесники не знают.

Мои предки издавна занимались кожевенным делом, но многих из них я не знаю, потому что после смерти отца семья захирела, и не только кожевню, но и землю пришлось бросить. Сверсники дразнили меня «пан-паненок». Недоумения мои по этому поводу скоро рассеялись, когда мать рассказала следующую семейную легенду:

«Было это давным-давно, когда еще везде по лесам бродили паны. А паны это  такие разбойники, носили при  себе большие топоры и кожаные сумки с золотом… По всей деревне было только четыре избы, у самой реки стояла изба Клоча, пращура   нашей семьи. Лихое было то время. Кажинный день то в том, то в другом месте паны грабили деревню, избивали людей… И на работу люди ходили с большой опаской. Пошел раз Клоч зачем-то на Исаевец, идет он, по сторонам поглядывает, топор за поясом, потому что нельзя без опаски… А на Исаевце у нас ведь баско, гора высокая-высокая, а под горой река. Но вот идет Клоч и видят: пан спит себе, похрапывает. Подскочил этот Клоч, да как хватит пана топором по голове, только голова с плеч долой, а сам взял панову сумку с золотом и хотел было домой идти. Вдруг из кустов выскочил другой пан с топором саженным, да как побежит за Клочем… Клоч домой, а пан вслед… Бежит Клоч да молится: «Спаси Егорий Великомученник! Церковь тебе поставлю», а пан все бежит. Добежал Клоч до  деревни, заскочил в свои ворота, да и прихлопнул их. А пан-то с разбегу как хватит   топором ворота, да и залепил топор-от. А Клоч только до крыльца добежал, да тут и пал. Сбежались семейники, рев подняли. Из других изб народ услышал, дак пан-то без топора и убежал. Топор-то в воротах оставил. Отлежался Клоч и рассказал, как дело было… Сходили на Исаевец, пана-то зарыли в земле, да и крест поставили. И теперь там крест стоит. А денег у Клоча оказалось много. Как он обещал, так и сделал: построил церковь Егорию Великомученнику. До того у нас церкви не было, часовня была. А Клоча и все его семейство стали звать «панами».

Не понял я тогда этой легенды, мал еще был: но глубоко запала мне в душ она… Топор, оставленный в воротах паном, хранил я в   нашей семье до 1912 года.

(232)